Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире - Taras Grescoe
После этого визита, как узнал Микки, Боксер женился на одной из величайших красавиц колонии. Он пригласил Синмея и Микки на обед. Уже подвыпивший, когда появились гости, он произвел на Микки впечатление "блестящего, забавного, сумасшедшего человека". Синмай был очарован не меньше; Боксер оказался ученым, изучающим колониальную историю Дальнего Востока.
"Вот это настоящий джентльмен", - прокомментировал он Микки. "Говорят, у него замечательные книги".
Когда 15 июля 1939 года Микки наконец-то вызвали на встречу с мадам Кунг, она была на грани нервного срыва. Синмай нашел ее на кровати в отеле "Гонконг", трясущуюся и стиснувшую зубы. Она сказала ему, что до сих пор писала и преподавала "понарошку". Она была в ужасе, потому что наконец-то "собиралась погрузиться в Китай, в войну и в реальную жизнь".
И все же, когда Микки встретился с величественной мадам Кунг в ее небольшом доме на Сассун-роуд, названном так в 1924 году, вероятно, в честь сэра Виктора, ставшего в тот год баронетом, интервью прошло прекрасно. Она согласилась на встречу, сказала она Микки, из-за того, что Джон Гантер написал кое-что. В книге "Внутри Азии" он описал ее как "волевое существо, обладающее демонической энергией и огромной силой воли, способное к насилию, хитрое и амбициозное", а затем добавил: "Ее страстный интерес - деньги".
Мадам Кунг, которая никогда не встречалась с Гюнтером, хотела прояснить ситуацию. Если Микки пообещает говорить правду, мадам согласится помочь ей с проектом. Первым шагом, по ее мнению, должен стать визит в Чунгкинг, чтобы взять интервью у своей младшей сестры, мадам Чианг.
Микки покинула встречу воодушевленной. Для нее она ознаменовала начало долгих отношений с мадам Кунг и новый этап в ее карьере.
Поездка в Гонконг также ознаменовала тонкое изменение ее взглядов на Шанхай и Синмай.
Они вернулись в Шанхай в мелодраматическом стиле. На борту "Маршала Жоссера" Синмай, уверенный, что его задержат на оккупированной японцами территории, облачился в твид и темные очки, сбрил усы и выдал себя за вестернизированного бизнесмена по имени "мистер Цу".
"Он выглядел совершенно ужасно", - вспоминает Микки. "Я никогда раньше не замечал, что у него слишком короткие ноги".
Маскировка помогла им миновать кордон шпионов на Таможенном причале, но когда Микки вернулся во Французскую концессию, что-то беспокоило ее.
Я вернулся в Шанхай с нетерпением влюбленного, и это напомнило мне о том, как я приехал сюда в первый раз - скучающий, угрюмый и хмурый, считающий дни до своего нового отплытия. Однако теперь это был совсем другой город. Он стоял в одиночестве и осаде, окруженный со всех сторон жадным и бдительным врагом.
Если она и смотрела на город, ставший ее домом, новыми глазами, то лишь потому, что отчасти знала, что ее ждет. Ее отношения с Синмаем - а вместе с ним и с любимым Шанхаем - должны были закончиться.
Роман Микки "Мисс Джилл из Шанхая: A Beautiful Girl's Story of Salvation and Sin in the Orient", вышедший в мягкой обложке в 1950 году в издательстве Avon с аляповатой желтой обложкой, стал документальным свидетельством странного счастливого конца приключений Лоррейн Мюррей в Китае. Во время военного заключения в гражданском лагере в Гонконге она была принята своими товарищами по интернатуре и испытала редкое чувство принадлежности. На протяжении многих лет Микки поддерживал связь с Лоррейн, которая после войны провела некоторое время в Австралии, а затем вышла замуж и поселилась на постоянное место жительства в Англии.
Позже Чишолм дважды в неделю читал антибританские комментарии для японцев на радиостанции XMHA, став шанхайской версией лорда Хоу-Хоу - так называли нескольких предателей британского и американского происхождения, которые транслировали пронацистскую пропаганду из Третьего рейха.
К 1938 году отношения сэра Виктора с верой его предков были чисто абстрактными. Он занимался бизнесом и даже ходил на скачки по большим праздникам. Он не выражал желания быть похороненным на еврейском кладбище и был известным скептиком в вопросах сионизма.
Первые четыре книги Гантера "Внутри" разошлись тиражом 2,7 миллиона экземпляров. Название, которое Микки позже выберет для своих мемуаров о приключениях на Дальнем Востоке, "Китай для меня", было остроумным ответом на презумпцию авторитетности книг "Изнутри". В отличие от Гюнтера она предлагала лишь свой несовершенный, субъективный - но, вероятно, более правдивый - рассказ о том, что она видела, чувствовала и слышала. Свои последующие нехудожественные мемуары она назвала "Англия для меня" и "Африка для меня".
19: Пробуждение от сна
Прошло сто лет с начала Первой опиумной войны, которая позволила победившим западным державам открыть договорные порты вдоль и поперек китайского побережья. Величайшим из них оставался Шанхай, эта "модель интернационализации всего мира".
Что за город построили иностранные предприниматели, получившие свободу действий на крупнейшем в мире рынке?
В 1939 году Шанхай предстал перед миром с великолепным фасадом: "небоскребом за миллиард долларов" на Бунде, центральным элементом которого был, конечно же, обтекаемый отель Cathay. Однако на фоне ржавых угловых камней банков и судоходных компаний виднелись потрясающие человеческие обломки: шеренги китайских нищих с чахлыми конечностями, выколотыми глазами и гноящимися язвами, которых оставляли умирать публичной смертью от голода и воздействия.
За Бундом скрывалось убожество, которому в той или иной мере подвергались все горожане - и кули, и тайпаны. В грунтовые воды просачивались нечистоты, из-за которых заказ салата мог стать смертельно опасным решением. Трубы иностранных энергетических компаний извергали в воздух черный угольный дым, отправляя тех, кто жил поблизости, в больницу с глазными и легочными инфекциями. Тиф, дизентерия, холера и бубонная чума постоянно уносили жизни людей; до Второй мировой войны в Шанхае существовала колония прокаженных.
Для иностранцев из рабочего класса, особенно для низкооплачиваемых британских солдат, полицейских и государственных служащих, жизнь в Шанхае была ди-культом. Бремя налогов ложилось на плечи арендаторов, а не домовладельцев, а их низкие зарплаты делали недоступными такие удовольствия, как ночь в Ciro's или ночном клубе Tower. Для проведения досуга многие были вынуждены прибегать к услугам кабаре на Аллее крови, кинотеатров или борделей.
